По соглашению с редакцией статья не может быть опубликована в открытых источниках. Вы можете заказать журнал в Центре Современных системных расстановок.

---

Использование материалов данного сайта разрешается только в некоммерческих целях, с обязательным указанием авторов, редакторов, переводчиков и активной ссылкой наwww.constellations.ru. Подробнее о правилах использования материалов сайта>>

---

Подписка на рассылку со статьями, переводами, новостями>>

---

Кто сможет поставить Судьбу?

Об определении и фокусировке ролей.

В своей расстановочной практике мы привыкли просто называть роли. «Поставь себя и свою маму», «Это твоя Судьба», «Это ты, а это твоя фирма», - говорит расстановщик и не всегда задумывается о том, как приходит то или иное наполнение во все эти роли. Кого мы ставим, когда ставим маму? Та ли это мама, которая рассталась с папой 10 лет назад, или это та мама, которая получила недавно повышение по службе, или это мама, у которой болят ноги? «Это личностная мама, а это мама сущностная», - иногда говорят расстановщики, вводя две разные фигуры. Но кто знает, что такое личность и что такое сущность? А если мама уже умерла, «кого» мы поставили в этом случае? Почему «фирма» иногда превращается в человека? Чем «живет» фамильное пианино? И, наконец, кто знает Предназначение и Судьбу?

Все эти вопросы давно занимали меня как расстановщика. Я много исследовала их на своих образовательных семинарах, обсуждала с коллегами в профессиональном сообществе hellinger-ru.livejournal.com, затем написала об этом свою первую статью в «The Knowing Field»¹, а данная статья является углублением и продолжением моих размышлений по всем этим непростым вопросам.

Я буду последовательно рассказывать о том, какие сложности встречаются в определении и фокусировке различных ролей:

• Люди: живые, мертвые, «предполагаемые» (такие как «возможный партнер» или «будущий сотрудник»), «агрегированные» (таких как «немцы, «русские», «сотрудники»), члены семейной системы и члены прочих систем (организационных, «больших»)
• Материальные объекты, такие как дом или квартира, какая-либо значимая вещь, а также фирма, активы.
• Деньги, в том числе деньги как объект («не хватает 100000 на квартиру»), и деньги как процесс («все что зарабатываю, трачу на ерунду, сколько бы это ни было»)
• Экзистенциальные и духовные понятия, такие как Судьба, Предназначение, Женственность
• Части личности, например «внутренний ребенок»
• «описательные» объекты, такие как «то, что поможет» или «то, чего не хватает»
• И, наконец, свободные не называемые вербально объекты.

Мы поговорим также о смене ролей и многоуровневых ролях (когда один заместитель несет несколько ролей одновременно), а также затронем вопрос о появлении в расстановках ролей, не относящихся ни к какому из перечисленных типов объектов. Остановимся и на технологических аспектах репрезентации ролей: заместителями-людьми, фигурками, якорями, а также вовсе без материального носителя, т.е. в «воображении» (это слово я беру в кавычки, т.к. не уверена, что именно так называется то пространство, в котором делаются «расстановки без материального носителя»).

За рамками статьи останутся вопросы появления в расстановках объектов из прошлых жизней и иных миров. Я не считаю себя достаточно компетентной в эзотерической составляющей расстановочной работы, которая, на мой взгляд, присутствует, но еще совсем слабо освоена расстановщиками.

При рассмотрении вопросов определения и фокусировки ролей я буду пользоваться своей рабочей моделью, которую коротко опишу ниже. Как и всякая модель, она имеет свои ограничения и, безусловно, не является полной. Но также она позволяет создать терминологические рамки, в которых мы можем описывать результаты своих наблюдений и делать выводы. Чтобы потом, возможно, разрушить эту модель и создать новую, которая тоже будет, конечно, не окончательной.

Я буду обращать внимание как на вербальную, так и на невербальную, как на осознанную, так и на неосознанную работу, которую мы делаем в процессе назначения ролей в расстановке.

Как создаются роли: рабочая модель

Общепринятым является представление, что в расстановках мы обращаемся к Полю (морфическому полю, знающему полю). В нем находится вся информация обо всех членах семейных и прочих систем, обо всем, что с ними происходило, а возможно и будет происходить (понимание фокусировки объектов из будущего нам понадобится при разговоре о «предполагаемом партнере» или «подходящем сотруднике»). По-видимому, конвенциональная наука еще не имеет адекватного описания природы этого поля или, скажем точнее, диалог между учеными и расстановщиками еще не состоялся. Это не мешает нам наблюдать за расстановками, осознавать происходящее и делиться своими наблюдениями. Все, что я описываю в этой статье тоже, конечно, основано на личных наблюдениях за расстановками (моими и моих коллег). Для проверки некоторых гипотез также были сконструированы специальные упражнения и эксперименты.

Я буду писать слово Поле с большой буквы, потому что оно больше, чем мы, какое бы из существующих его описаний мы ни взяли.

Каким образом мы «добываем» из бесконечного Поля тот информационный фрагмент, который затем проявляется в расстановке? Кто это делает: расстановщик, клиент, заместитель, все вместе или это происходит «само», т.е. информация приходит из Поля без нашего участия? Кто и как может «заблокировать», ограничить или отфильтровать поступающую информацию, если это вообще возможно? Бывает ли эта информация ошибочной, искаженной или неадекватной? А можно ли достать информацию вопреки желанию одного из участников процесса: клиента или даже отсутствующего человека, который не заказывал нам расстановку (например, мужа клиентки, который категорически против «работы над отношениями»)?

Я начну отвечать на эти вопросы с описания одного упражнения, идею для которого я подсмотрела в практике Берта Хеллингера. Те, кто знакомы с его работой, наверняка видели, как Хеллингер и клиент сидят рядом несколько минут, не говоря ни единого слова и вдруг в пространстве что-то меняется: неуловимо, но в то же время определенно. Клиент свободно вздыхает (и весь круг вместе с ним) или плачет с облегчением. Становится понятно, что «расстановка» уже произошла.

Иногда в этот момент Хеллингер говорит фразу, которая точно описывает разрешающий процесс в этой «расстановке». Иногда он задает вопрос, который звучит как ясновидение, например: «Почему ты злишься на своего бывшего мужа?».

Что же произошло? Очевидно, расстановщик получил доступ к полю, соприкоснулся с содержащейся там информацией и произвел с ней какую-то трансформацию, от которой состояние клиента изменилось. Ни одного слова, повторю, при этом процессе сказано не было, ни история, ни проблема клиента не были известны на вербальном уровне.

Когда я перестала считать, что это нечто фантастическое, доступное только Хеллингеру, такая работа стала получаться легко и у меня и у коллег, которых мне удавалось вдохновить попробовать. (Слово «легко» здесь означает не поверхностность и простоту, а естественность этой работы). Теперь я могу описать, что примерно происходит при такой работе.

Рядом со мной находится клиент и у него есть запрос. Это означает, что есть какая-то боль или проблема или желание. В общем можно сказать, что у него есть движение к трансформации: из того состояния, в котором он сейчас, в то состояние, в котором он хотел бы быть. Его осознанность и четкость формулировок, которыми он мог бы описать то и другое состояние, в данном случае не имеют значения. Важно, что есть потенциал движения и этот потенциал обозначен прежде всего через боль.

Клиент обращается к расстановщику, чтобы получить помощь в этой трансформации. Эти два аспекта: наличие боли и обращение за внешней помощью и открывают, на мой взгляд, доступ к полю клиента. Если ничего не болит или нет запроса на трансформацию или нет потребности во внешней помощи, то поле закрыто².

Расстановщик, находясь рядом с клиентом, открывает себя для соединения с полем клиента. Я не могу ответить на вопрос «как это сделать». Этот процесс сродни тихой медитации. Я заметила, что когда я это делаю в присутствии группы, обращая их осознанное внимание на происходящее, то «умение» это делать легко передается почти всем, а особенно людям, привычным к молчанию, сосредоточенности и медитации. Возможно, именно это состояние Хеллингер называет «пустая середина» (мы никогда не сможем узнать, насколько одинаковые или разные у нас у всех эти состояния...). Я ожидаю слияния моего поля с полем клиента. Я узнаю, что это произошло, по тому, что в мое тело приходят ощущения, и я начинаю испытывать эмоции и состояния клиента, без разделения «свое» и «чужое». Мы образовали совместное поле, диаду. С этого момента я могу обозначить некоторые состояния клиента фразами. Мне могут прийти образы. Иногда они очень ясные, иногда расплывчатые.

В чем же отличие между мной (расстановщиком) и клиентом в этой диаде? В том, что я не принадлежу к его семейной системе. Это значит, что я могу видеть (т.е. чувствовать, воспринимать) то, что он видеть не может: потому ли, что это видеть «нельзя» («у нас так не бывает») или потому, что видеть это слишком больно. Вот почему почти невозможно сделать расстановку самому себе (все ограничения чувствования остаются) и почему так важна личная работа расстановщика над своими «областями невидения» («белыми пятнами»). Если я не вижу там же, где и клиент не видит, то я не вношу ничего нового и движение не может развернуться.

Если же я могу пройти (в своем чувствовании) в те области, которые для клиента закрыты, то эти области становятся видимыми для нас обоих одновременно. Ведь у нас общее поле в этот момент. Именно это происходит, когда клиент внезапно «ни с того ни с сего» чувствует облегчение. Расстановщик «вернул» ему отвергнутое. «Это очень просто», можно было бы сказать об это почти по-хеллингеровски. Эта работа действительно не является какой-то затратной или тяжелой. Но чтобы она могла совершаться, вся жизнь расстановщика становится внутренней работой, развитием в себе способности искать скрытое внутренним взором и, найдя, выдерживать это. Есть, кстати, «хорошая новость»: похоже, что клиент и расстановщик неосознанно находят друг друга таким образом, чтобы это слияние полей добавило целостности обоим. Во всяком случае, я пока не встречала, чтобы такое слияние полей произошло, а облегчения не настало. Страх или «голова» (попытки контроля) могут сорвать процесс слияния, но если уж оно произошло, то это никогда не бесполезно. Даже если это упражнение впервые в жизни делал человек, не имеющий никакого образования, опыта и даже минимального понимания расстановок. Тут работает что-то Большее.

Если опираться именно на такое описание происходящего в расстановке, то можно моделировать процессы фокусировки всех типов ролей, которые я перечисляла в начале статьи. В совместном поле расстановщик «просто» должен найти относительно законченные «фрагменты», почувствовать их собою, и затем отдать их заместителю (если он использует заместителей). Есть несколько «маячков», помогающих в поиске объектов, в этой статье я не буду их описывать. Для удержания «пойманных» фигур требуется определенная концентрация. Некоторые фигуры не надо удерживать, они приходят в восприятие сильно и ярко, их можно быстро выставить и они активно трансформируются (двигаются внешне и внутренне).

Главное, что мешает этому «простому» процессу - это, на мой взгляд, попытки понять и попытки описать словами. Начинающий расстановщик обычно испытывает смятение, с которым пытается справляться через «правила» или модели типа «я видел, что NN делает так в таких случаях». Как только появляется конструкт или намерение, поле закрывается или сбивается. По моим ощущениям, поле стремится до последнего оставаться хоть в каком-то контакте с расстановщиком и клиентом. Если расстановщик хочет видеть маму (потому что Хеллингер сказал, что «у успеха лицо матери» или еще кто-то сказал, что в таких случаях надо всегда ставить маму), то поле примет образ, похожий на маму, чтобы расстановщик его «взял себе». Если расстановщик считает, что лучше делать структурную расстановку, из поля кристаллизуется структура и будет «соблазнять» расстановщика к контакту. Именно этим свойством поля, видимо, объясняется то, что у одного расстановщика в определенных ситуациях всегда происходит «вот это», а у другого в таких же ситуациях - совершенно другое. Самое смешное, что может сделать с этим расстановщик - после десятков однотипных наблюдений рассказывать людям, как «расстановки показывают устройство мира». Расстановки каждого из нас показывают наши ограничения, ничего более...

И если я сейчас буду переходить к словесному описанию разных фокусировок, то сначала я должна ответить себе на вопрос: если слова все разрушают, то зачем тогда этот текст? Может быть не зря ни Хеллингер, ни другие не написали технологический учебник по расстановкам. Может быть, это невозможно? Может быть, правильнее просто сделать работу в присутствии людей и кто может, тот почувствует?

Да, я пытаюсь описать неописуемое. Это принципиально не вербализируемый процесс, язык не имеет слов для его освоения. Тем не менее, есть журнал и в журнале публикуют тексты. Но за текстом что-то стоит...

Я ставлю слова в кавычки, использую несколько слов для одного понятия в скобках, описываю одно и то же с разных сторон или несколько раз, чтобы сложилось не понимание, но чувствование происходящего. Кроме того, я оставила за словами доступ к своему полю, где есть уже опыт, который я описываю. Слова остаются «ключиками» от входных ворот в эту часть поля. Вы можете туда тоже входить сейчас.

И еще, более простой ответ на вопрос, почему эта статья все-таки написана. Словами я даю разметку карты. Если страх, или мысли, или идеи помешали свободному движению в поле, то можно создать в нем разметку, аналогичную моей, пойти на эти сигналы и по пути встретить свои фигуры в своем поле. Кстати, я написала этот текст за один вечер и очень легко - полевые состояния легко размечаются словами, хотя значения слов не передают полевые состояния...

Мама, папа, я

Итак, самые часто встречающиеся в расстановках фигуры - это родители. Обычно расстановщик просто говорит «поставим тебя и твою маму», заместитель встает в роль и эта роль, как правило, ярко читается, даже если никакой фактической информации о маме клиент не давал. Это дает основания сделать вывод, что «все проблемы имеют истоки в отношениях с родителями». Никак не оспаривая этот вывод, я предложу еще одно объяснение: эти роли наиболее легко создавать и ставить. Папа и мама есть у каждого из нас. За исключением случаев генетических манипуляций, у каждого из нас один биологический папа и одна биологическая мама. Генетические родители у каждого из нас есть, и это один конкретный мужчина и одна конкретная женщина (до тех пор, пока клонирование и другие генетические манипуляции не получили распространения). Сказав «мама» или «папа», мы точно попадаем в объект в поле. Даже если мы боимся, или у нас есть какие-то идеи или намерения, мы здесь ограничены в возможностях «сбить» поле, это довольно точная вербальная фокусировка.

Хотя это не относится напрямую к теме данной статьи, я хочу поделиться идеей, которую слышала от одной коллеги (и мой опыт также находится в согласии с этой идеей). Коллега сказала, что нет «проблем с родителями» или «проблем на работе», есть энергетические паттерны и совершенно все равно, какие фигуры ставить. Грубо говоря, ставим ли мы «клиент и мама» или «клиент и деньги» (а при этом у клиента, может быть, запрос связан с больной спиной), мы все равно попадаем в этот паттерн. Наша задача выбрать наиболее живую конфигурацию, ориентируясь не на какие-либо идеи, а на наш контакт с объектами поля. Для начинающих расстановщиков или при плохом контакте с полем (по каким-либо причинам) расстановка «мама, папа, клиент» будет достаточно четкой, просто потому, что трудно промахнуться, нащупывая в поле однозначно существующие и насыщенные энергией объекты.

Тем не менее, даже один человек (мама) бесконечен. Каким образом роль «калибруется», проявляя в расстановке те или иные состояния человека? Я предполагаю, что здесь накладываются друг на друга два процесса: движение, которое существует в системе (я уже говорила о том, что поле, по всей видимости, стремится к целостности любым способом) и та часть движения, которую мы в состоянии сегодня реализовать. «Мы», т.е. клиент, расстановщик, заместитель, группа. Поле, наверное, движется всегда, во всех направлениях и это за пределами человеческого разумения. Но мы, в своем теле, со своими ограничениями, намерениями и слепыми пятнами, можем проявить в расстановке только небольшую долю этих движений. По моим ощущениям, в нашей общей способности к проявлению существует некоторая иерархия, хотя и достаточно зыбкая. Первым может закрыть доступ клиент. Потому, что у него нет сил, есть определенное намерение или идея. Он фильтрует, направляет поле своими намерениями и способностью воспринимать. Далее идет расстановщик. Он ведет расстановку и имеет возможность фильтровать поле, как и клиент. Наверное, точнее будет сказать, что из совместного восприятия диады расстановщик-клиент составляется общий фильтр. Только у клиента чуть больше возможностей еще и разорвать диаду (если расстановщик хотя бы в какой-то степени занял подчиненное клиенту положение). Далее - заместитель. Он может «проводить» роль до определенной степени, фильтруя уже отфильтрованное. И группа. Группа может выдерживать проявленное тоже до определенной степени.

Эта иерархия для меня очень условна. Можно сказать, что она «часто встречается», но все же не всегда. Я видела случаи, когда сильнейшая энергия поля прорывала все ограничения или ограничения кого-то из участников и расстановка случалась почти помимо их воли. Видела и случаи, когда «простой» наблюдатель своим вниманием раскрывал расстановку, когда и клиент, и расстановщик уже не были в контакте с полем.

Основное, что блокирует контакт с ролью (и полем как таковым) - это неуважение. Его можно достаточно легко распознать, если оно проявляется как неприятие. Сложнее, если оно проявляется как намерение. Например, клиент просит помочь наладить отношения с мамой, и мы ставим маму из намерения помочь наладить отношения. Есть значительная вероятность, что мама получится вполне доброжелательной, мы не будем понимать, что тут, собственно, налаживать... Но ведь мы с самого начала отказались смотреть на «не налаженное» и тем более на невозможность наладить (удар по нашему «профессионализму»)! Неуважение и намерение в расстановках - одно.

Если мама ищется в поле из тихого медитативного состояния, то нам нужно найти максимально спокойный контакт с этой фигурой в поле и, сохраняя его, поставить. Если мы все-таки помогаем себе словами, то можно мысленно настроиться на «ту часть мамы, которая правильна для этой расстановки» (это очень примерная формулировка).

Самые сложные - несколько первых секунд после выставления роли, когда заместитель калибрует роль, настраиваясь на поле. В этот момент важно не отвлекаться самому, помочь сохранить внимание и контакт с ролью клиенту и группе, дать достаточно времени и тишины для установления каждой роли.

Живые и мертвые

«Расстановки - это шаманская работа, ведь мы имеем дело с миром мертвых», - сказал Штефан Хаузнер на своем семинаре в Санкт-Петербурге в 2011 году. Также мы имеем дело с нерожденными детьми. Кого мы ставим, когда вводим в расстановку фигуру мертвого человека? Это воспоминания о нем живых людей, или в Поле есть прямая информация о мертвых? Почему они такие разные?

Духовные тексты содержат описания мира мертвых. В расстановочное образование, впрочем, не входит изучение этих текстов, а возможно, их понимание вообще неподвластно «обычному» человеку... Тем не менее, в расстановках мы можем наблюдать.

Чаще всего в классических расстановках мы ставим мертвого в двух ситуациях:

1) из описания клиента или из собственных соображений мы вводим фигуру умершего члена семьи. Например, бабушку. В это время в расстановке уже присутствуют фигуры живых людей. Это важный фактор для понимания происходящего. В расстановке есть фигуры живых, и они уже находятся во внутренней интеракции (взаимодействии³) с мертвыми. Более того, к мертвому обращено намерение расстановщика связать с ним текущую ситуацию клиента. Каким вовлеченным и живым получается такой мертвый! С ним можно поспорить, высказать претензии и даже получить благословение на счастливую жизнь.

2) заместитель смотрит в пол, и расстановщик кладет на пол мертвого. Я сейчас не буду отвлекаться на то, что далеко не всегда смотрящий в пол заместитель смотрит на мертвого. Но заметим, что здесь в расстановке тоже уже есть фигура живого человека. Мертвый тоже получается «как живой», но чуть менее. Такие мертвые нередко закрывают глаза после небольшого взаимодействия с живыми...

Таким образом, мы «достаем» образы мертвых из вполне живых (жизненных) интеракций, т.е. проходим в мертвые пространства через живых людей. Работая с мертвыми в расстановке, мы завершаем ту интеракцию, которую поставили. Это не разные «типы» мертвых, строго говоря, это «просто» разные типы интеракций.

Для своих студентов я для простоты описываю «разных мертвых» так:

• «Мертвые, которые любят поговорить за жизнь» - это те самые бабушки, у которых можно попросить благословения на счастливое замужество, и те дедушки, которые крепко пожмут руку внуку.
• «Мертвые, которые разговаривают только о смерти» - такие мертвые лежат с открытыми или закрытыми глазами и единственная тема, на которую они вступают в диалог с живым - это прощание. Как правило, они закрывают глаза после того, как прощание произошло.

Иногда «мертвые, которые за жизнь» разговаривают и с «мертвыми, которые за смерть». Например, умершая мама горюет по своей маме, которую она рано потеряла. Такое взаимодействие обычно более спокойное по энергии, чем горе живого человека.

Возможна ли «прямая» постановка мертвых фигур, не через интеракцию с живыми? По-видимому, да. Мне кажется, нечто подобное я наблюдала в работах Берта Хеллингера в 2009 году. Я описала эти работы как «мертвые расстановки».

В таких расстановках приходит особого свойства вязкая неподвижная энергия, а заместители, если они стоят, имеют вид «водорослей в аквариуме», т.е. медленно раскачиваются, не двигаясь и не вступая ни в какое взаимодействие ни с живыми, ни с другими, «привычными» для расстановок мертвыми...

Обычно такая расстановочная энергия рассматривается как «ошибка» в расстановке (и я даже видела запись 2003 года, где Хеллингер закрыл такую свою расстановку как ошибочную). Но сейчас мы умеем с такой энергией работать, и я нахожу такую работу иногда весьма конструктивной и, безусловно, глубокой. Возможность в прямом непосредственном опыте пережить невозможность контакта и невозможность возврата мертвых может завершить, наконец, нашу системную связь. Если это удается, то в расстановке приходит необычная светлая энергия, это переживается очень легко.

Такие мертвые, изначально поставленные не из интеракции с живыми, и не вступают во взаимодействие с ними. Как их поставить? Также не находясь в интеракции с ними. Иногда это можно сделать в глубоко медитативном состоянии, а иногда это удается полу-случайно, из замешательства или как бы по ошибке расстановщика.

Итак, мертвых мы ставим из интеракции. Сложнее определить наши интеракции с нерожденными...

Рожденные и нерожденные

С нерожденными детьми люди не могут вступить в коммуникацию, равную с обеих сторон по форме. Со стороны мамы (реже других родных) это может быть внутренний монолог и эмоциональный поток, а как общается нерожденный ребенок, мы достоверно не знаем.

Нерожденных детей мы обычно вводим в расстановку либо из состояния матери (реже отца), т.е. через ее внутреннюю с ним интеракцию, либо «по наименованию», т.е. из знания о том, что тут есть нерожденный ребенок. Иногда мы вводим ребенка «на всякий случай» (есть традиция несколько «эксплуатировать» эту тему, актуальную для российских семей). А иногда его замечает в поле брат или сестра: «тут кто-то есть!».

Нерожденные дети также проявляются «как живые», «ушедшие» или «равнодушные», эти состояния похожи на рожденных мертвых, но более легкие или светлые. «Как живые» нерожденные часто выглядят, если они поставлены из интеракции с матерью и с ее указания, особенно если это не был аборт, а выкидыш, потеря желанного ребенка. Мама с ним говорила, и этот диалог продолжается в расстановке.

Если внутренним диалогом взрослых фигура ребенка не «озвучена», то такая фигура, как правило, проявляется достаточно тускло, на низкой энергии и иногда вообще не вступает во взаимодействия с живыми. Но ее присутствие приносит определенный Порядок. Иногда, однако, и этого не возникает (даже если о существовании ребенка точно известно). Можно сказать, что взаимодействие с этой фигурой находится вне движения энергии в данной расстановке.

Здесь я хочу подчеркнуть, что я не утверждаю, что мертвые/нерожденные фигуры - «всего лишь» объекты внутреннего мира клиента. Конечно же, нет. Ведь мы ставим мертвых, о которых иной раз нет никакой информации ни у кого из семьи клиента. Но я обращаю внимание на то, что наполненность и «характер» фигуры решающим образом зависит от характера интеракции с уже поставленными фигурами.

Возможно, когда мы будем более открыты и смелы в медитативной расстановочной практике, мы сможем проходить за пределы живого мира иначе [чем через интеракции], и нам откроются более полные, независимые [от наших ограничений], богатые энергией мертвые фигуры. Возможно ли это? Подождем...

«Поле, русское поле....»

Рассмотрим теперь, как мы выставляем фигуры множества людей. Я называю их «агрегированные фигуры». Это такие объекты, как «русские», «немцы», «евреи», «партизаны», «красные», «белые», ... Это группы людей, участвовавшие, как правило, в ситуациях массового противостояния. Реже встречаются в российских расстановках агрегированные фигуры, обозначающие пострадавших от стихийных бедствий и техногенных катастроф.

Если мы внимательно прислушаемся к себе, когда мы выставляем такие фигуры, то мы заметим, что они тоже появляются не прямым проходом в Поле, а из взаимодействия с уже имеющимися в расстановке объектами. В этом случае они не всегда уже выставлены заместителями, но уже подразумеваются. И здесь нужно быть очень осторожным с нашими «само собой разумеющимися» предположениями....

Кто такие «немцы»? Это те, кто воевали с «русскими» - мы знаем это из учебника истории, из рассказов дедов (для расстановщиков старшего поколения), из «контекста» (назовем так общую массу предположений и образов, которые есть в нашем обществе). Также мы иногда имеем от клиента информацию о том, что сделали «немцы» конкретно в связи с членами его семьи.

Здесь очень просто «сместиться» в фокусировке. Это становится ярко заметно, если пронаблюдать за работой расстановщика, например, из Европы. Какими странными нам покажутся их «русские»! А что же наши «немцы»? Боюсь, что они нередко тоже странные... Мы поставили наш учебник истории и «контекст», они - свой. Какое отношение эта энергия имеет к клиенту? ... А в расстановочных кругах еще принято ставить народы «как у Хеллингера», т.е. с намерением примирения.

Наблюдая расстановки в разных странах, имея небольшой опыт расстановок с людьми, не принадлежащими к контексту России (СССР), экспериментируя и размышляя, я пришла к выводу, что начинать фокусировку агрегированных фигур надо с того, что она невозможна. Не только по причине того, что мы несем в себе фильтры и ограничения, сами принадлежа к большим системам. Но также и по причине того, что реальная энергия народов (больших групп) к заместительствованию для 1-2 или даже десятков человек недоступна по определению. Разве могут 5 человек показать реальную энергию дивизии, погибшей в войну? К счастью, нет. Иначе бы такой энергетический эксперимент разрушил заместителей психически (если не физически).

Таким образом, при фокусировке агрегированных фигур наша задача не только «схватить» их энергию по возможности очищенной от «контекста», но и аккуратно уменьшить до приемлемой силы, не потеряв при этом основную ноту. В своей сегодняшней практике я начинаю с уменьшения, а потом уже с помощью заместителей «калибрую» до выведения из контекста, насколько я это в состоянии сделать. Но уменьшать я начинаю с очень большой величины, находящейся за пределами системы клиента, даже и большой его системы. Я обязательно беру все противостоящие стороны, о которых я знаю. Если я их не знаю, то я добавляю «место» для «и других участников». Я стараюсь услышать их в поле всех на равных, насколько могу. И только после этого я ввожу заместителей на одну часть этого поля. Я их не называю вербально, чтобы заместители «добрали» их из поля, по минимуму подключая свои предположения о том, как выглядят «красные» или «белые», «немцы» или «евреи»... Другие части поля остаются внутри меня до конца расстановки или я закрепляю их (иногда без комментариев и незаметно для наблюдателей) в любой подходящий предмет в зале.

По моему опыту, такой проход в Поле получается несколько чище, чем простой ввод «немцев», когда расстановку начинает заливать всеми мыслимыми фильтрами и идеологическими наслоениями из социального контекста. Которые мы, конечно, не замечаем, сами к нему принадлежа...

«Просто возьмем 15 человек...» (многоуровневые расстановки)

В последние годы Хеллингер стал иногда работать в технологии так называемых многоуровневых расстановок. Первоначально это выглядело так, что он предлагал 10-20 заместителям войти в расстановку, встать любым образом (в полукруг или в линию) и затем свободно двигаться. Заместители «разбирали» роли из поля, не ориентируясь на вербальные обозначения, которых просто не было. Иногда можно было примерно почувствовать, что это за роль (взрослый или ребенок, мужчина или женщина), а иногда нет. Кроме того, некоторые роли явно менялись в процессе такой расстановки. А некоторые заместители несли несколько ролей одновременно. Точнее это было бы назвать «энергетические фрагменты», без четкого разделения на роли того или иного человека.

Я сейчас не будут подробно останавливаться на вопросах, которые неизменно возникают в разговоре о многоуровневых расстановках: что дает такая расстановка, если в ней «ничего не понятно». «Отключив разум», мы можем отпустить систему в более свободное движение, и ее трансформация может быть глубокой именно потому, что мы не требуем , чтобы она была понятной.

На всякий случай я хочу пояснить, что «15 случайных человек» далеко не всегда приводят к многоуровневой расстановке (роли могут распределиться и в один уровень: мама, папа, муж, ребенок, а «лишние» заместители роль не возьмут). И «15 человек» далеко не единственный способ перейти в многоуровневый режим. Это просто наиболее частый способ, открытый Хеллингером и поэтому часто повторяемый расстановщиками.

Применим ли к многоуровневым расстановкам вопрос о фокусировке ролей вообще? Ведь заместители «просто» разбирают роли из Поля.

На мой взгляд, да, этот вопрос актуален здесь как никогда. Ведь расстановщик - именно тот человек, который может закрыть многоуровневость своим намерением или своим фильтром (в том числе неосознаваемым). Это же могут сделать и заместители, и клиент, и даже наблюдатели. В этом смысле очень показательна одна из расстановок Хеллингера, где речь шла о женщине, удочеренной в раннем детстве. Была поставлена как семья ее усыновителей, так и ее биологическая семья, о которой она ничего не знала. В обоих случаях были поставлены мужчина и женщина. И вот мужчина и женщина из биологической семьи перешли в многоуровневый режим, заместительствуя, насколько я понимаю, историю всей семьи, а не только родительской пары. А вот родители-усыновители стали конкретными мужчиной и женщиной, хорошо известными клиентке. При этом вербальной информации о них клиентка тоже почти не дала (кроме самого факта, что они есть и живы). Внутренняя настройка на реальных людей создала их в поле как конкретные одноуровневые фигуры, а невозможность этой настройки - перевела в многоуровневый режим всего двух заместителей.

Какими были бы наши расстановки, если бы мы действительно могли отойти от намерения?...

Расстановщик, наверное, не может «собой» снять фильтры и намерения всех участников. Но он, по крайней мере, может их не инспирировать. Например, он может избегать вербального наименования ролей, открытых интерпретаций и обобщений. Он может сохранять открытое медитативное состояние, хорошую «растерянность» и «замешательство»...

«Ты кто?» (смена ролей)

Еще до многоуровневых расстановок в практике стало встречаться такое явление, как смена ролей. «Кажется, я уже не мама, а кто-то еще», - говорит заместитель. Некоторые расстановщики пытаются «бороться» с этим, снова назначая роль вербально и через взаимодействие с другими участниками («Ты мама, это твоя дочь, посмотри на нее»). Некоторые расстановщики, заметив смену роли, вводят второго заместителя на «потерянную» первую роль. Некоторые считают смену роли движением Поля и оставляют заместителя в новой роли без вмешательства. Я предпочитаю по возможности работать именно этим последним способом.

Нужно ли в этом случае помогать новой роли точнее сфокусироваться? На мой взгляд, иногда это имеет смысл. Смена роли может быть непростой для заместителя, особенно если он привык к ясности и все время спрашивает себя, что происходит и кто он теперь. Это же может (в том числе и молча) спрашивать клиент и группа. Если я вижу, что неясность «включила головы» присутствующих практически до торможения расстановки, я помогаю и отвлечься и сфокусироваться простым вопросом к заместителю: «Ты кто?». Я также даю ему понять этим вопросом: я тебя вижу, я с тобой в контакте. В описании своей модели я уже говорила, что для меня не важно, кто вступил в контакт с исключенным - клиент, я, заместитель или наблюдатель. Мы все можем добавлять по капельке узнавания, принятия. Нередко на вопрос «ты кто?» заместитель четко ответить не может, но ожидание ясности на мгновение отключает «голову» и в это мгновение Поле может развернуться. Это момент контакта. Кроме того, заместитель в поисках внутреннего ответа на этот вопрос «осматривает» близкие участки Поля и точнее осваивает роль, калибрует ее.

Такой вопрос и стоящие за ним глубокие процессы успокаивают группу и разворачивают движение новых ролей. Эти роли обычно очень ценны, потому что пришли «сами».

Здесь кто-то есть

В завершение темы о фокусировке фигур людей, я хотела бы затронуть непростой вопрос о том, всегда ли «человеческие фигуры» в расстановках относятся вообще к человеку: одному или нескольким?

По моему недавнему опыту, далеко не всегда. Можно сказать, что мы имеем дело не с человеком, а с «опытом» или «энергетическим фрагментом». Мы ставим не маму, а опыт мамы (энергию из опыта мамы), которая осталась не разрешенной, исключенной. Это мама, потерявшая своего отца, например.

И если мы открываем себя для применения вышеописанных расстановочных технологий, таких как возможность многоуровневых и сменных ролей, если мы используем агрегированные фигуры и тем более, если мы работаем с абстрактными и неназываемыми объектами (о них речь пойдет ниже), то как мы можем утверждать, что мы «попали» в одного человека точно? Мы попадаем в «опыт», «паттерн» или «фрагмент энергии».

Возможно, для кого-то это покажется превышением той меры неясности в расстановках, на которую он способен. Для меня это, наоборот, добавляет ясности и сильно разгружает голову. Добавляет также и удовольствия от «танца» с энергией Поля. Но в любом случае, если Поле приходит в виде ясных и однозначных фигур, мы этому не можем помешать.

Сложно «атрибутируемые» (так говорят о предметах антиквариата, относя их к определенной эпохе и автору, а я буду употреблять это слово в отношении расстановочных фигур) в поле объекты довольно часто приходят в расстановке через чувствительность заместителей, которые говорят: «здесь кто-то есть». Или это может увидеть расстановщик. Мы ставим «кого-то», и он «собирает» из поля энергию. Гарантировать, что эта энергия будет собрана в «целого» человека, мы не можем.

У меня есть еще одно соображение, почему в некоторых расстановках принципиально не обойтись без не-атрибутированных объектов. Я подозреваю, что многократные расстановки «откусывают» от целостных когда-то фигур некоторые части, они (части) осваиваются и перестают быть исключенными. Но оставшийся энергетический фрагмент уже мало напоминает человека после нескольких таких «откусываний». Я не уверена, что это предположение верно, но я замечала такие «фрагменты» именно у много расставлявшихся клиентов и почти никогда у тех, кто делает расстановку впервые. Возможно, такое «откусывание» имеет место не только при расстановочной работе, но и при других видах терапии и «просто» с течением времени с меной поколений, пытавшихся прожить давний исключенный опыт.... Это проживание рассеивает одни энергии, добавляет другие, и в результате мы имеем многослойный сложный фрагмент. И теперь уже есть технологии для его проявления в расстановке - многоуровневость, смена ролей, свободное движение,... И молчаливая открытость.

Квартира, машина, дача...

«Поставим тебя и твою квартиру», - говорит расстановщик, расставляет две фигуры и квартира превращается... В кого же превращаются неодушевленные объекты и почему? Квартиры становятся «как люди», но кто эти люди или, точнее, что это за энергии? Выше мы уже говорили, что далеко не всякая фигура, ведущая себя «по-человечески», представляет собою одного конкретного человека. Для фигур, первоначально выставленных как неодушевленные объекты, это особенно характерно.

Я выделила несколько вариантов таких «превращений». Рассмотрим их последовательно.

«Квартира превращается в маму». Довольно часто объекты, связанные с местом (квартира, дом, дача, офис или комната для занятий), превращаются в фигуру, напоминающую маму. Но не будем торопиться. На практике я заметила, что во многих случаях прямая трактовка этого образа как матери клиента не срабатывает. Я бы назвала этот образ скорее как «образ принимающего места». Да, это похоже на образ матери. Но либо система клиента не готова к прямой трансформации его отношений с матерью, либо... речь идет о другом. Например, о совокупном энергетическом фрагменте, который отражает отвергнутый в этой системе опыт отношений с домами и «местами». Возможно, кто-то потерял дом в результате раскулачивания или депортации. Проявляются в расстановках и истории из настоящего: например, кто-то внес значительный вклад в строительство, и этот вклад не уважается нынешними жильцами.

Еще один непростой вариант работы с домами - это когда в расстановках проявляется собственная энергия места, напрямую с клиентской системой не связанная. Работа с тем, что несет в себе дом как таковой или место его расположения как таковое, очень развита в США и других зарубежных странах. Там принята работа в стиле «экологических расстановок», когда проявляется уважение к тем, кто жил на этой земле или в этом доме ранее. Их энергия доступна в расстановках. В России это принято меньше, при том, что тяжелых событий, связанные с землей и имуществом, в нашей истории очень много...

У меня есть личный опыт на эту тему. Дважды в моих (как клиента) расстановках на свет выходила тяжелая история места, где я живу или работаю. Один раз это был, видимо, подпольный абортарий середины прошлого века, а второй раз - уничтоженный чекистами монастырь, на месте которого построен жилой дом для сотрудников Лубянки, где теперь офисные и жилые помещения. Прямая расстановочная работа с этими историями сильно облегчила мои (и не только мои) отношения с этими помещениями, я там сейчас очень плодотворно работаю. При этом напрямую история моей семьи с историей этих помещений, насколько я могу знать, не связана.

Не очень часто встречаются запросы про автомобили, но на одной из наших экспериментальных групп открывались истории, связанные с прошлыми владельцами. Это тяжелые истории «масштаба жизни и смерти», о людях, пострадавших в авариях. Чтобы закончить этот раздел на позитивной ноте, упомяну, что сексуальную энергию автомобили тоже иногда «помнят».

Это были только несколько примеров «превращений» неодушевленных объектов недвижимости в людей и человеческие истории.

Деньги, которые есть, и деньги, которых нет

Один из самых интересных объектов в расстановках - деньги. «Мне не хватает 100000 на квартиру» - это деньги, которых нет. И это деньги как объект, здесь названа конкретная сумма. Несмотря на то, что денег нет, они могут быть выставлены в расстановке и будут, скорее всего, очень ярким и насыщенным энергией объектом. Именно потому, что их нет, а они желанны, они легко сохраняют и проявляют сильные энергетические взаимодействия в системе.

«У меня часто просят в долг и не отдают», «сколько бы я ни зарабатывала, я не могу тратить на себя и свое удовольствие» - это деньги, которые есть, но отношения с ними нарушены. И это деньги как процесс, сумма не имеет значения. Такие деньги тоже могут быть выставлены в расстановке, несмотря на свою кажущуюся неуловимость.

Здесь я хочу пояснить, что описываю «какие бывают объекты», не для того, чтобы включить у читателей аналитический ум, а для того, чтобы, опираясь на этот анализ, мы могли разметить карту поля. Это как дорожный указатель: куда еще сходить, где еще можно почувствовать.

С деньгами замечена интересная метаморфоза: нередко они превращаются в сексуальную энергию. Предполагаю, это вовсе не потому, что деньги часто замешаны в отношения, а скорее потому, что оргазм - это, возможно, самое сильное энергетическое состояние человека, а энергия, которую несут деньги, также предельно сильна. Эту невыносимо сильную нечеловеческую энергию заместитель «просто» проявляет через самую сильную человеческую энергию. У нас просто нет физической способности выразить денежную энергию через свое тело. Чтобы хотя бы примерно представить себе, что такое «энергия денег», мы можем попробовать осознать, что деньги связывают абсолютно всех со всеми. Даже если у нас «нет денег», мы все же одеты и питаемся, живем в доме или квартире, в нем есть домашняя утварь, и все это произведено в результате труда миллионов людей, вступивших во взаимодействие друг с другом. Мы можем это не осознавать или обесценивать, но через любой материальный предмет, созданный людьми, мы с этими людьми (миллионами) связаны энергетически. Эта энергия в расстановках может «снести».

Деньги также очень сильный «резонатор» и «катализатор» человеческих взаимодействий в силу некоторых своих свойств. Я их коротко описала бы так: деньги всегда в настоящем, деньги всегда в движении, деньги в ходу у живых. Почти любой запрос, сформулированный через деньги, проявляется через неожиданно сильные взаимодействия. Еще больше усиления мы получаем в запросах, где фигурирует конкретная сумма, которой нет. «Простенькая» формулировка про недостающие 100 000 или (особенно) про потолок в зарплате («никогда не получала больше 50000, сколько бы работы не выполняла») могут «перенести» нас в тяжелейшие системные энергии, которые клиент «и не предполагал». Похоже, когда мы получаем доступ к сильной энергии, имеющей четкое «имя» (сумма денег), мы попадаем в те области поля, в которые не попадешь медленным движением из какой-то проблемы. Кроме того, в отношении денег у нас меньше социальных «тормозов», ведь иметь много денег - это социально одобряемая задача.

Итак, выставляя фигуру денег, мы должны обращать внимание (точнее, чувствование) на то, какого свойства эта фигура (это объект-сумма или это процесс) и быть готовыми к сильным, даже жестким трансформациям этой фигуры в неожиданные, сильные энергии из поля.

Я разработала несколько подходов, в которых запутанные отношения можно проявить в расстановке, опираясь также на финансовую запутанность. Но в таких трансформациях всегда надо быть очень осторожным. У меня есть такая метафора: прекрасные виды можно найти в горах, на высоте 3000 м виден весь мир, но готовы ли мы к быстрому подъему в разреженный воздух? ...

Найти свою Судьбу

Посмотрим теперь на то, как мы проявляем в расстановках абстрактные фигуры. «Это его Судьба», - иногда легко говорит расстановщик, добавляя фигуру рядом с тяжело умершим человеком, не находящим себе покоя. «Добавим-ка ей Женственность как ресурс», - и женщине, имеющей «проблемы с мужчинами», ставят за спину Женственность.

Меня всегда интересовало, откуда коллеги знают, какова чья-то Судьба и что такое Женственность?.. Является ли женственной, например, кустодиевская купчиха, или в помощь клиентке мы возьмем только Анжелину Джоли? Некоторым, возможно, больше подойдет Незнакомка Александра Блока. Как узнать, какая женственность поможет нашей клиентке и откуда известно, что помогает именно женственность?

Несколько раз я видела случаи из серии «и смех и грех». Однажды Судьба агрессивно принялась добивать умирающего, совершенно не собираясь транслировать идею мира и прощения, предлагаемую расстановщиком. А однажды студентка группы практики поставила как ресурс клиентке (женщине зрелого возраста) Сексуальность. Фигура приняла облик мальчика-подростка, и определенным образом озабоченная, стала задирать юбку... расстановщице.

Бывали и более серьезные «прорывы энергии». Однажды, полушутя, я поставила «того, кто видит твое Предназначение» в виде стула. Я думала таким образом прервать «пластинку» клиента, который говорил, что хочет знать свое предназначение и пусть ему в расстановке это покажут. Стул, однако, стал «светиться» и оставался в таком состоянии несколько дней. На нем сидели многие клиенты и ощущали незнакомое доселе чувство признания и силы в своем деле.

Эти и другие необычные ситуации навели меня на понимание того, насколько осторожно надо использовать большие абстрактные фигуры. Эти фигуры, видимо, есть в поле как совокупность множества обращений людей к этим понятиям. Они насыщены энергией и действительно могут быть «взяты в работу» как новая волна, ресурс или «трансформатор» историй. Но они также и социально обусловлены. И мы социально обусловлены. И выставляя «женственность» или «мужскую силу», мы можем легко навязать фигуре свои представления об этом. Если эти представления не совпадают или вовсе отсутствуют (отрицаются) во внутреннем мире клиента, то расстановка будет заблокирована.

Сейчас я не использую сильные социально-обусловленные фигуры в расстановках, за исключением тех случаев, когда эта фигура ясно заявлена самим клиентом, легко читается в его поле и может быть выставлена им самим.

Фигуры такого свойства, как Предназначение и Реализация, обычно я «переформатирую» в фигуры «то, что блокирует движение» или «то, что поможет выбору» (о них еще пойдет речь ниже). Через такие объекты можно достичь первичных системных историй. Даже если это удается не очень ярко, клиент может получить опыт состояния без «того, что блокирует».

Фигуру Судьбы я стала заменять фигурой довольно необычного в расстановочной практике свойства. Ее можно описать как «мое признание». Я не знаю, где и как записаны в поле судьбы и не считаю себя вправе даже спрашивать об этом. Но мое признание у меня есть, и нередко даже его оказывается достаточным, чтобы тяжелая ситуация начала трансформироваться. Может быть, у нее не было даже такой крохи признания. А иногда я прошу нескольких участников группы встать и смотреть на фигуру из состояния своего признания ее судьбы...

Здесь мы отходим от традиционно принятой отстраненности расстановщика (мы ведь все равно не можем ее достичь) и используем свою включенность и включенность группы как ресурс для трансформации. Расстановщик и группа на равных присутствуют в поле.

Война, революция, репрессии, Сталин, Гитлер,...

Что такое Война? К каким событиям или какой энергии мы обращаемся, вводя в расстановку Войну? Можем ли мы действительно призвать в комнату энергии войны, или мы ставим что-то другое?

Кого мы ставим, когда ставим исторических персонажей? Имеем ли мы доступ к их внутреннему миру, или мы вводим фигуру, созданную средствами массовой информации и историками?

К историческим объектам применимы все те соображения, которые я привела выше в отношении социально-обусловленных объектов. Я не уверена, что расстановщикам России или Германии доступна адекватная постановка фигуры Сталина или Гитлера. Мы слишком вовлечены. И я уверена, что мы не можем выдержать настоящую энергию войны.

Сейчас, когда я ввожу в расстановку исторический персонаж, я осознаю, что я ввожу не реальную фигуру, а «того, кто это сделал» («того, кто несет за это ответственность», «того, кто к этому причастен»). Я понимаю, что мы даже не знаем достоверно, кто из исторических личностей к чему причастен. Это «просто» фигура передачи ответственности чему-то большему. Дедушка клиентки был репрессирован, ее бабушка тяжело страдала, жизнь семьи была нарушена. Отдавая часть энергии большей фигуре (пусть это будет «НКВД», Сталин или Репрессии), мы выводим из оборота часть болевой энергии, сжатой бесконечным циклом «Как же так? Почему? Как с этим жить?». Мы делаем именно это, а не исследуем внутренний мир тов. Сталина. В таком исследовании, помимо определенного величия и любопытства (узнать, что у Гитлера внутри), есть еще риск, что «случайная» и очень сильная динамика оттянет энергию на себя. Это может случиться, в том числе, по причине большой личной вовлеченности заместителя.

Мы можем вместо исторических персон напрямую вводить объект «то большее, что привело к этому». А фигуры Войны или Коллективизации могут стать более узкими через наименование «то, что соединяет все стороны в этом противостоянии». Через такие фигуры не приходит «шальных» военных и революционных энергий, они довольно часто гармонизируют даже самые тяжелые истории тех времен.

В заключение этого раздела хочу рассказать об одном случае из практики, когда мне не удалось обнаружить в поле фигуры войны даже в вышеописанном узком контексте, хотя речь явно шла о военном противостоянии. В расстановке, которую я делала в одной из стран бывшего СССР для тяжело больной женщины, проявилось военное противостояние, где члены семьи клиентки находились, судя по всему, по обе стороны конфликта. Я никак не могла понять, о каком времени идет речь, и к какому конфликту относится проявленный сюжет. Ничего похожего из учебников истории я не знала. Два раза я попробовала поставить уравновешивающую обе стороны фигуру войны, но она не могла поймать роль. Вместо этого мне пришел образ какой-то коллективной уравновешивающей фигуры, я ее поставила и расстановка пришла к завершению в странной пронзительной тишине. Позднее я назвала эту фигуру «коллективная память народов». А еще позднее мне пояснили, что речь идет о конфликте двух славянских стран, который было запрещено называть в советские времена, и который не освоен исторической наукой до сих пор. Только народная память сохраняет образы тысяч погибших... Отдельный образ этой войны еще не создан.

Калейдоскоп внутри (части личности)

«Я панически боюсь летать на самолете, но собираю волю и все-таки иду на регистрацию на рейс», - говорит клиент. Мы можем поставить здесь «ту часть, которая боится» и «волю» или «ту часть, которая все-таки идет на регистрацию». «Я как маленькая девочка перед ним», - мы можем поставить эту маленькую девочку внутри взрослой женщины и посмотреть, перед кем она робеет на самом деле.

Работа с внутренними частями черпает идеи из других направлений психологии и помогающей практики, а также напрямую из речи клиента. Клиенты часто описывают свое состояние, как фрагментарное: одна часть хочет одного, а другая часть - мешает, боится, или хочет чего-то другого.

Если клиентом освоена и принимается такая структура своего внутреннего мира, то обычно не возникает сложности с постановкой таких фигур. Они «ловят» в поле фрагменты энергии клиента, и это даже проще, чем «поймать» клиента целиком и настроиться на главную волну его состояния на сегодня. Фрагментированная структура надежна, освоена клиентом для его же стабильности, и выставить ее не очень сложно (недаром начинающие расстановщики нередко начинают именно с освоения структурных расстановок).

Первая сложность здесь может быть в неточных формулировках. Клиенты нередко не могут описать свою дефрагментированную картину мира так, чтобы в совокупности она представляла некоторую целостность. Имеющиеся части могут быть неточно описаны, а какая-то еще часть может быть забыта. Именно в эти «прорехи» может попасть важная динамика. От такой неточности помогает свободный объект «и все остальное» или объект- целое «а это ты сам».

Еще одна сложность и даже опасность состоит в том, что дефрагментация - это пост-травматическая защита. И поставив «для целостности» травмированную часть клиента, мы можем туда пройти, проявить ее состояние и это может быть сильной ретравматизацией клиента. Это не так просто сделать, т.к. перед травмированными частями клиента есть энергетический барьер, но при случайном (или намеренном) выставлении этого барьера и отдельно «того, что за ним», мы можем (обычно еще и на личном резонансе заместителя) проявить боль, справиться с которой ресурсов может не хватить... Появившаяся не так давно технология расстановочной работы с травмой (Рупперт, Ульсамер) сильно отличается от обычной расстановочной работы, и не всегда удается переключиться в другой режим.

То, что поможет и то, чего не хватает (свободные области в расстановке)

Когда клиент говорит о недостижимости какой-либо цели, о ступоре или барьере, «распаковать» этот барьер можно попробовать с помощью открытых формулировок: «то, что мешает» или «то, чего не хватает». Это как будто пустые емкости, заботливо поставленные для наполнения из Поля. Если клиент уже явно описывает свою историю через «барьеры» и « ступор», то такие емкости быстро наполняются энергией и потом могут быть распакованы в системную историю. Часто эта история имеет вид «того, кому этот принадлежит»: барьерные энергии складываются из-за не пережитого тяжелого опыта кого-то из семьи клиента.

Иногда сильнее звучит история «то, что поможет», клиент описывает свое состояние как «не хватает ресурса». Здесь можно поставить свободные фигуры ресурсов, а можно спросить клиента, как бы он назвал недостающий ресурс, и поставить недостающее по этому наименованию. Обычно клиенты очень открыты к получению ресурса и даже при неточном наименовании фигура быстро встает на место через взаимодействия с клиентом.

Здесь, конечно, тоже есть опасность навязать клиенту свои представления о необходимых ему ресурсах, в том числе «повестись» не его описание. Например, что имеет в виду клиент, если говорит, что ему не хватает «эффективности»? Иногда я аккуратно заменяю фигуру на другую, с внутренней формулировкой «то, что имеет в виду (чувствует) клиент, называя своим ресурсом эффективность».

Еще одна часто встречающаяся свободная фигура - Тайна. В тот момент, когда между участниками расстановки проявляется взаимодействие неясного свойства, и ощущается неразрешенное скрытое событие, может быть верным поставить Тайну как контейнер для этого события или этой энергии, которая не может быть сегодня проявлена в деталях. Нередко такое уважение к деталям истории других людей разворачивает энергию в сторону клиента и его актуальной ситуации. А если это история самого клиента, то уважение к тому, что не хочет проявляться, освобождает внимание и энергию для того, что открыто к трансформациям.

Такие открытые объекты-емкости адекватно отражают верный, на мой взгляд, настрой расстановщика для удачной расстановки: я не знаю, что здесь, но я открыт к этому.

«Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел» (литературные персонажи)

Можно ли расставить литературных героев, и кого мы расставляем в этом случае: прототип героя из реальной жизни или «настоящий» образ из книги? Работая с коллегами над лабораторией сценарных расстановок, мы определили три или даже четыре слоя в литературных героях. В том числе речь шла о героях неизданных и ненаписанных книг, а также о героях книг сверхпопулярных и книг, по которым сняты фильмы (например, Гарри Поттер).

Первый слой - это прототип или прототипы, в том числе события из личной жизни самого автора. Творчество, в том числе литературное, может быть способом исцелить свои раны, и нередко сюжетные линии описывают целительные движения для их автора...

Второй слой - это непосредственно энергия персонажа. Он находится во взаимодействии с другими героями, и это взаимодействие есть в поле, может быть расставлено, и автор может получить из такой расстановки идеи для жизненных сценариев своих героев, если книга еще не дописана.

Третий слой- это наполнение, которое дают персонажу читатели и зрители. Литературный Шерлок Холмс отличается от своего прототипа, а современный образ великого сыщика отличается уже и от литературного образа, созданного Конан Дойлем. Кинематографический образ у этого героя тоже очень яркий, и их несколько в разных странах и для разных поколений. А ведь у многих есть еще и свой мистер Холмс - тот, с книжкой про которого можно было поваляться, прогуливая школу, например...

Все эти слои видны в поле, определяются там отдельно и могут быть расставлены как с исследовательскими и образовательными целями, так и для помощи в разработке живых сюжетов.

Через Границу

Сложная и отчасти табуированная тема - сущности иных миров, являющиеся в расстановках. Расстановки изначально возникли в контексте психотерапии, и хотя сейчас они вышли за ее пределы и становятся также и духовной практикой, эзотерическая составляющая в расстановках по большей части отвергается. Это не входит в классическое расстановочное образование. Могут ли в расстановке являться ангелы или домовые, духи деревьев и местности, сущности полезные и сущности злые, а также энергии прошлых воплощений и другие эзотерические объекты?..

Я не являюсь специалистом по эзотерике (но с интересом проконсультировалась бы с таким специалистом), поэтому не буду делать скоропалительных выводов. Могу только отметить по своему опыту, что в расстановках встречаются объекты, похожие по известным мне описаниям именно на такие сущности. Взаимодействие с ними обычными расстановочными способами не очень удается. Удается явное обозначение Границы. Можно назвать это границей миров или (для меня) это скорее граница моей компетентности. Тогда энергия остается в областях, с которыми я могу работать как расстановщик. Не исключено, что скоро мы сможем работать и в иных областях, или кто-то уже так работает...

Расстановки развиваются, и мы развиваем свою способность чувствовать и читать бесконечное меняющееся Поле.

Благодарности

Я выражаю большую благодарность участникам своих образовательных и практических семинаров за живое участие в обсуждении и исследовании вопросов, затронутых в этой статье. Без их опыта эта статья была бы невозможна. Я очень благодарна своей семье и близким за то, что они поддерживают меня и оставляют время и пространство для того, чтобы я могла посвящать себя этой работе.

(с) Елена Веселаго, 2012

---

1 Елена Веселаго.Whom are we setting up when we set up our mothers. Definition and Focus for Representations. The Knowing Field, #19-2012.

2 Именно поэтому не стоит опасаться, что о ком-то можно достать информацию «из любопытства». Любопытство не открывает поле, поле открывают боль и импульс к трансформации, разделенные с другим человеком (расстановщиком).

3 В тексте употребляется слово «интеракция» вместо «взаимодействие», т.к. в русском языке слово «взаимодействие» больше относится к описанию продолжительных или завершенных отношений между людьми, когда уже определен характер этих отношений. Заимствованное слово «интеракция» подчеркивает кратковременность и незавершенность импульса в отношениях. Мы улавливаем этот импульс и ставим фигуру, отражающую его. Этот акцент на кратковременность важен для понимания описываемого процесса.

---

Использование материалов данного сайта разрешается только в некоммерческих целях, с обязательным указанием авторов, редакторов, переводчиков и активной ссылкой наwww.constellations.ru. Подробнее о правилах использования материалов сайта>>

---

Подписка на рассылку со статьями, переводами, новостями>>

---